2020-03-11 15:55:00

«Ехал к бортику с мыслью: «Что же я наделал?»: Самарин о провале на ЧЕ, отношениях с Соколовской и четверном акселе Ханю

— До сих пор воспринимаю как абсолютный нонсенс тот факт, что вы потеряли шанс поехать на главный старт сезона уже в короткой программе чемпионата Европы в Граце, заняв промежуточное 13-е место. А что переживали в тот момент сами?

— Конечно, было неприятно. Но я уже научился справляться с такими вещами. Уже был схожий опыт — в олимпийском сезоне, когда точно так же после чемпионата Европы я не попал на Игры в Пхёнчхан. Рук я в Граце не опускал, старался отыграться в произвольной, но старт выдался тяжёлым.

— В произвольной вы замкнули десятку лучших…

— Да. И это был неплохой пинок и очень, я бы сказал, своевременный, поскольку следующие два сезона будут очень для меня важны. Мы всё обговорили с моим тренером Светланой Соколовской, разложили всё по полочкам, определили цели, и эти цели у нас более чем серьёзны. Так что в очередной раз могу сказать спасибо и тренеру, и всем тем, кто поддерживал меня и продолжает поддерживать даже тогда, когда не всё получается. Это придаёт сил.

— Насколько ваша неудача была обусловлена проблемой, возникшей в Граце с ботинками? И можно ли было этой проблемы избежать?

— Не хочу списывать результат на ботинки. Я же не полным нулём ехал в Грац. Делал все прыжки на тренировках, катал программы... Да, выступать было тяжелее, чем в раскатанной обуви. Наверное, это состояние можно сравнить с тем, как купить новую обувь в магазине и проходить в ней весь день, не снимая. Усугубляется это тем, что ботинок для фигурного катания гораздо более жёсткий, и пока он разомнётся до нужного состояния и привыкнет к ноге, пройдёт время.

— Может быть, стоило рискнуть и провести чемпионат в старых ботинках?

— Я думал об этом. Возможно, сумел бы откататься лучше. А может, в ходе произвольной программы доломал бы ботинки до конца. И что бы тогда я делал? Поступили так, как поступили — что сейчас об этом говорить.

— У вас уже был схожий негативный опыт на чемпионате России в Санкт-Петербурге, когда ботинок сломался в ходе произвольной программы. Не думали о том, чтобы решить проблему кардинально? Перейти на другую модель, например?

— Раскатывать по две пары на сезон для меня нереально, поскольку процесс раскатки всегда проходит тяжело. Начну готовить сразу две пары — вообще, боюсь, останусь без ног. Что касается модели, Edea как раз единственная из всех, что я пробовал, которая подходит под мою ногу. Раньше я катался на коньках Risport, потом нога выросла, но осталась узкой. Поэтому мы, собственно, и остановились на тех ботинках, в которых я катаюсь уже много лет. Надо отдать должное представителям фирмы, они всегда интересуются, спрашивают, не нужно ли что изменить, переделать, чтобы кататься стало удобнее, всегда идут навстречу любым пожеланиям.

— Знаю, что вы никогда не были сторонником лёгкого пути в спорте, но, когда провалили короткую программу на чемпионате России в Красноярске, не справившись ни с одним из своих четверных прыжков, не было мысли, что это неоправданная сложность? Не стоило ли вообще убрать второй? Всё-таки короткая программа — не тот вид, где фигуристу вашего уровня позволительно ошибаться.

— Согласен. Именно поэтому мы сразу после Нового года всё-таки облегчили контент, оставив четверной лутц, но заменив четверной флип тулупом. Эта связка прыжков в тренировках получалась у меня достаточно стабильно. Не вызывала опасения, так сказать. И всё равно в нужный момент не получилось.

— Что вам мешает концентрироваться? Может быть, тренеру стоит отбирать у вас перед выступлением все мобильные устройства?

— Я не сижу в соцсетях во время соревнований, если вы об этом. Ничего не читаю, что пишут в интернете. Думаю о предстоящем выступлении много, ну так и все об этом думают, как мне кажется. Вообще, не очень хотел бы об этом сейчас говорить. Для меня мой внутренний настрой — это достаточно личный момент.

Но скажу, что над концентрацией мы с тренером постоянно работаем. После чемпионата Европы переосмыслили очень многие вещи.

— А вы после своего выступления в Граце не боялись, что сейчас подъедете к борту и услышите от Соколовской, что при всей любви и доверии она устала биться за результат, устала от слишком частых неудач, устала с вами работать?

— Даже никогда не думал, что такое может быть возможно. Понятно, что к бортику я ехал с мыслью: «Что же я наделал-то?». Но мы со Светланой Владимировной столько времени выбирались с самого дна, столько раз оступались и снова поднимались и шли вперёд... Мне кажется, она никогда меня не бросит, как и я её. То, что тренер в меня верит и всегда подставит плечо, я чувствую постоянно. У нас ведь одна цель.

— Трудно заставлять себя тренироваться, когда понимаешь, что сезон фактически закончен?

— Тяжело, да. Пару дней после возвращения из Граца я приходил в себя: надо было успокоиться, выпустить пар, выдохнуть и чётко разложить в голове весь последующий план действий, прежде чем выходить на лёд. Сейчас я очень заряжен на работу. У нас очень плотный график. Мы много чего выучили, на последнем старте в Таллине попробовали новый прыжок — четверной риттбергер. Выучил я его достаточно быстро.

— Вы сейчас прыгаете лутц, флип, риттбергер. А могли бы объяснить, почему несколько предыдущих поколений фигуристов пытались прыгать исключительно тулуп? Если это действительно наиболее лёгкий из четверных прыжков, почему он сейчас всё менее и менее популярен?

— Это прежде всего говорит о том, что все хотят выигрывать, делать что-то такое, чего не делают остальные. Тулуп действительно наиболее простой. Я бы даже сказал, что его в мужском катании уже мало кто воспринимает как реально сложный элемент, скорее он стоит где-то на одном уровне с тройными.

Мне, например, даже не нужна какая-то специальная подготовка или разминка, чтобы прыгнуть тулуп на тренировке. Вышел — сделал. Другие четверные требуют гораздо более серьёзных усилий и серьёзной подготовки. Тот же лутц отнимает очень много энергии. Поэтому на тренировках я сейчас учусь правильно восстанавливать силы в ходе катания, правильно дышать, уметь расслабляться между элементами, чтобы отдыхали мышцы.

— Лыжники обычно говорят, что отдыхают на спусках. На каких элементах может отдыхать фигурист? Есть ли вообще такие элементы?

— Скорее нет, чем да, но даже самый сложный прыжок или связку можно научиться выполнять менее затратно. Просто такие вещи приходят с опытом. Начинаешь понимать, как лучше строить программу, в каком порядке выполнять те или иные движения, чтобы не задохнуться к середине программы и не заканчивать прокат красным, как помидор.

— Девочки часто говорят, что лишние 500 граммов веса могут стать непреодолимым барьером для того, чтобы выполнять четверные прыжки или тройной аксель. А как ощущается вес у вас?

— 500 граммов мне точно не помешают прыгать. А вот килограмм уже сильно меняет ощущения: всё получается более медленно, я бы сказал, вязко. В таких случаях первым делом идёшь на весы.

— Юдзуру Ханю в этом сезоне неожиданно вернулся к своим старым программам, каждую из которых он уже показывал на протяжении двух сезонов. Вы понимаете, зачем он это сделал?

— Наверное, потому, что ему так комфортнее: программы накатаны, состоят из наработанных связок. Но сам я не вижу смысла возвращаться к тому, что уже было когда-то сделано. Считаю, что фигурист должен постоянно развиваться, делать что-то новое. Когда ты показываешь одну и ту же программу третий сезон, мне кажется, она не вызовет сильного впечатления и не произведёт сумасшедшего эффекта. Соответственно, и отклик зала уже не будет каким, каким мог бы быть. Хотя у меня тоже были программы, которые хотелось оставить на более продолжительный срок.

— Например?

— Взять хотя бы «Шоумена». Но вернуть эту программу в том виде, в котором она когда-то была, означает сделать шаг назад.

— В отношении Ханю есть ведь и другой вариант: возможно, он пытается вернуться в максимально комфортную для себя обстановку, чтобы реализовать идею, ставшую уже для него навязчивой, — первым в мире исполнить четверной аксель. Верите в такую перспективу?

— Четверной аксель — это, конечно же, знаковый элемент, но сделает ли его Ханю? Если да, это будет круто. Но боюсь, что даже в случае успешного исполнения четверной аксель так и останется разовой акцией. Пытаться во что бы то ни стало его прыгнуть просто не имеет смысла: правила сейчас поощряют чистоту катания, а не чрезмерную сложность.

— Вас это разочаровывает?

— Не мне об этом судить. Конечно, хотелось бы, чтобы четверные прыжки стоили подороже, чтобы не было ощущения, что ты работаешь впустую. С другой стороны, сделать в программе пять четверных по схеме «разбежался — прыгнул» — тоже неправильно.

— Зачем вам понадобилось перед заключительным стартом сезона менять музыку в произвольной программе?

— Мне очень нравилась программа, которую поставил Николай Морозов, Good News by Apashe. Она классная, но по мере того, как я ту программу катал, всё сильнее понимал, что с этой музыкой просто не справляюсь. Поэтому для выступления в Таллине мы и решили взять более понятное для меня сопровождение Keeping me Alive. Просто перед тем стартом у нас не было времени на то, чтобы менять расстановку элементов и хореографию, но сейчас мы как раз этим занимаемся. И активно ищем музыку и идею для короткой программы. В мае будет короткий отдых, потом продолжим работу на летних сборах.

— Если попрошу вас вспомнить наиболее позитивный момент неудачного для вас сезона, что ответите?

— Что такой момент был, и не один.

Я стал иначе тренироваться, научился тому, чего не умел раньше, а главное, неудача, которая случилась на чемпионате Европы, ещё сильнее сплотила всю нашу команду, дала нам с тренером очень большой заряд правильной энергии и, надеюсь, этого настроя хватит не на один сезон.

— Вы сейчас тренируетесь в ЦСКА самостоятельно, поскольку ваш тренер всю первую неделю марта находилась на юниорском первенстве мира в Эстонии. А выступать на соревнованиях, когда Соколовской нет у борта, вам доводилось?

— Нет, никогда. В тренировках, кстати, приходится сложнее: иногда очень нужно, чтобы кто-то тебя подтолкнул, прикрикнул, помог быстро включиться в процесс. А вот на соревнованиях даже не знаю, как чувствовал бы себя без тренера. С одной стороны, я уже достаточно взрослый, чтобы без подсказки понимать, что и как нужно делать, а с другой — всегда спокойнее, когда у борта стоит свой человек.

— На что вы готовы ради своего тренера?

— На всё.